Вот уже три года как украинское общество находится в болезненном состоянии. Все  противоречия обострились, и страна буквально трещит по швам, разрываемая нами же изнутри. Революционная повестка в Украине невероятно сильна. Но, в отличие от предыдущих восстаний, следующая революция может оказаться разрушительной не только для действующей власти, но и для государства в целом. Очевидно, что необходимо наладить национальный диалог, ведь это ключ к замку, открыв который мы  наконец сможем говорить о новом национальном проекте.

Далее — вдумчивый разговор Павла Викнянского, лидера республиканцев, и Андрея Ермолаева, директора Института стратегических исследований «Новая Украина».

Андрей, Вы, действительно, в стране один из немногих публичных, критично мыслящих людей, давно и последовательно высказывающих честную, опирающуюся на законы диалектики, на научные законы мышления позицию. С цирком или, по Бахтину, карнавалом (зачастую кровавым), который происходит вокруг нас последние годы, люди становятся все менее критичными. Как можно сдвинуть общество в сторону большей здравости и адекватности?

Говоря языком медиков, мы имеем дело с болезнью уже в хронической форме. Быстрого и легкого пути не будет. Это надо признать как факт и работать уже с этим. Второй важный момент связан с тем, что общее падение уровня рефлексивности связано с двумя факторами.

Первое — устоявшаяся политико-религиозной форма сознания в Украине (не нужно путать это с конфессией или классической верой). Украинское общество на данный момент погружено, живет и воспринимает мир в формате, который подпадает под определение политической религии. У нас есть свой сюжет, герои, имена, некая судьбоносность происходящего. И сквозь эту политизированную призму люди воспринимают все, что происходит в их повседневности.

Второй существенный момент связан с критической стадией разрушения системы общенациональной или общественной (в широком смысле) системы образования. Не нужно путать это с учебными учреждениями. В общественной системе образования полностью выхолощена воспитательная функция. Задача, положенная в основу системы образования как институализированной системы — это формирование современного адекватного человека, личности, которая не только владеет какими-то навыками, но и всеми общественными практиками: коммуникация, общение, адекватная картина мира, нормированная культура поведения, культура понимания мира. Загадку свободного будущего можно раскрыть только при условии, что мы будем воспринимать это общество как общество образованных людей.

Быть свободным в современном мире — значить быть образованным. Эрих Фромм отмечал, что главный вызов будущего — это вызов, связанный с дефицитом критического мышления. Речь не о критиканах, конечно, а о том, что в современном глобализированном, медиаизированном мире всё сложнее сохранять способность формирования собственной точки зрения, не подвластной стереотипам массового сознания.

Мир стал сложнее и понимать его стало сложнее. А значит, и задача каждого сообщества – вырабатывать адекватный подход к общественному образованию и воспитанию, держать эту «планочку современности». Проще - развивать общество свободных и образованных людей, но сохраняющих свою идентичность и выбор в пользу своей страны, а не превращаться в глобальных беженцев, которые ищут, где получше и покомфортнее.

В то же время, видим, как наше государство не очень адекватно (это мягко говоря) реагирует на столь мощный вызов…

Главную угрозу я вижу в том, что процесс духовной и образовательной деградации совпадает по времени и по ситуации с системным кризисом самого государства. Украинская политика сейчас очень напоминает бесконечное ток-шоу по ТВ, где расписаны роли, все это театрализовано и никакого отношения к реальности не имеет. Более того, мы уже имеем дело с профессиональными политическими актерами. А реальный центр власти сместился за пределы публичной политики. Концентрация власти и ее интеллектуальный центр, связанные с президентурой — за пределами парламента и правительства. 

ЭЛИТА, СОЗДАЮЩАЯ И РАСПОРЯЖАЮЩАЯСЯ СПЕЦИФИЧЕСКИМ СИЛЬНЫМ ГОСУДАРСТВОМ, ОРИЕНТИРОВАНА НА СОЗДАНИЕ УПРАВЛЯЕМОЙ Т.Н. «МАЛОЙ УКРАИНЫ»

В условиях войны в Украине сформировалось специфическое сильное государство (государство – не тождественно «стране», речь идет о «машине управления и господства»). Геополитические, экономические потери и война на Донбассе привели к тому, что больше 5-й части бюджета идет на оборонный комплекс, силовые структуры, правоохранительные органы. Но как результат — нынешнее государство опирается на мощную военную организацию, где порядка 500 тыс. людей связанно либо с армией, либо с правоохранительными органами, либо со спец-службами. Развиты такие функции, как функции контроля, ограничения свобод, мотивированные репрессии.

Государственный интерес с некоторых пор отождествляется с национальным, и ни у кого это не вызывает сомнения. А фактическим распорядителем национальных интересов становится правящая группа и лояльная ей бюрократия, прежде всего — ее силовая часть.

Но у такого государства почти сведены к нулю социальные функции, связанные с гуманитарной, культурной, образовательной, эффективной социальной политикой.

Считаю, что эти функции свернуты не случайно. Элита, создающая и распоряжающаяся этим специфическим сильным государством, ориентирована на создание управляемой т.н. «малой Украины».

Речь идет о той части страны, где люди больше мотивированны, лояльны к государству, отмобилизованы. И предлагаемая таким государством национал-этатистская идеология, где национальное отождествляется с государством, и где государство позиционируется как творец обновленной нации, естественно, имеет достаточно суженную почву и в социальном, и в региональном измерениях. Но это абсолютно соответствует интересу тех, кто правит, потому что в такой модели они чувствуют себя комфортно. Что бы не заявляли и как бы правильно, понаписанному, не говорили представители власти, судить нужно по делам. По делам, к сожалению, за эти несколько лет резко изменилось все, что связанно с общественной нормой: стало нормой ограничение свобод, нивелирование человеческой жизни, нарушение справедливости как повседневности.

От обратного, общество стало рассматривать силу как один из способов решения своих проблем. Силовое, маскулинное поведение, как в быту, так и в политике стало новой нормой. В обществе чуть ли не модой стал камуфляж, а ведь «закамуфлированное» общество — это общество, готовое ходить строем. Точнее та его часть, которая лояльна к государству. А это серьезная предпосылка для его дальнейшей тоталитаризации, переходу от дисциплинарной культуры к репрессивной, когда нарушение правила влечет за собой репрессию, подавление. И торможение, блокирование развития самоорганизующейся культуры.

В репрессивной культуре нарушение правила может привести к репрессии буквальной, как со стороны государства и силовых структур, так и общественной — осуждение, преследование, репутационный удар. Так незаметно (пока не окончательно, не в разрешенной форме), но рождается образ нового, «мягкого» тоталитаризма в Украине. И это главный вызов будущему Украины. 

По прошествии 25 лет независимости приходится констатировать: общественный консенсус 90-х, обеспечивший независимость и суверенитет Украинской республике, разрушен. Общество разорвано, и очень уязвимо извне. Ведь российское влияние и агрессия возможны не только потому, что путинский режим рассматривает Украину только как своего геополитического вассала, но еще и потому, что в украинском проекте огромное количество слабых мест: экономических, социальных, ментальных, культурных. Вот по этим-то слабым местам и бьют.

Проблему я вижу в том, что может быть следующий итог катастроф: в слабой стране с сильным военизированным, маскулинным государством могут быть новые взрывы и разрывы. И по острым социальным вопросам: новые злыдни, новая бедность, ограниченность в правах и возможностях перемещения, коммуникации и т.д. По этнокультурному признаку — как реакция на национал-этатизм, который транслируется государством. По причине растущего экономического эгоизма региональных элит, потому что пока децентрализация не привела к тем положительным сдвигам, на которые рассчитывали территориальные громады и регионы. Борьбы за ресурсы развития еще впереди. Таким ресурсом может быть, например, природная рента. И сколько бы сейчас не тыкали пальцем в копанки Донбасса, в Украине еще есть такие же копанки с янтарем, растаскиваются природные ресурсы в диапазоне от гранита до лесов и водоемов.

Ваша версия ответа на извечный вопрос: кто виноват? От каких социальных групп можно было бы ожидать воли к позитивным переменам?

На мой взгляд, ответственность за это не сет, прежде всего, национальный гуманитарный класс. Те, кто являются носителями опыта, знания и общественно-духовных практик. Вот здесь мы сталкиваемся с украинским парадоксом: в Украине очень много интеллигентов, но нет интеллигенции. Как выраженная социальная позиция ответственности за развитие.

Я очень рассчитываю на то, что шанс на активизацию или ощущение ответственности украинского гуманитарного класса, историческую ответственность за происходящее все-таки будет реализован. Но настроение пока пессимистичное… С появлением новой «производительной силы» — медиа-информационного комплекса (наряду с военно-промышленным и медико-промышленным), появились и те, кто этим распоряжается – медиакратия. Манипулятивные знания и мифоформы медиа, к сожалению, оказываются более влиятельны и сильны, чем критическое сознание и знание. Преодоление этого «нового средневековья» — большая работа. Но не проделав ее, рассчитывать на положительный исход, пожалуй, не приходится.

Общество — это прежде всего система устойчивых социальных отношений: повседневных практик нашего общения, жизни, воспитания детей, работы, достижения личных и общественных целей. Вот эта система, к сожалению, на национальном уровне оказалась в состоянии распада. Дело не только в геополитических трагедиях, которые мы переживаем (с аннексированным Крымом, войной на Донбассе), потому что это жестокие политические и военные конфликты — лишь следствие состояния общества. Украинское общество-страна настолько ослабло и настолько ослаб иммунитет внутреннего развития, что даже в условиях мобилизации и внешних угроз фаза распада продолжается (только теперь на «молекулярном» уровне).

Война испугала страну и общество замерло. Но процесс его расползания мы ощущаем через сверхвысокий уровень напряжения и конфликтности, низкую толерантность и почти потерянную социальную комплиментарность (проще — взаимную приемлемость, «потребность в другом»), доминирование рефлексов выживания над желанием жить вместе. Все это рано или поздно выльется в новые формы раскола: политического, ментального, психологического.

Повторюсь, что в этой ситуации именно голос гуманитарного класса должен быть доминирующим, потому что он задает ориентиры и формулирует нормы отношений (как содержание кислорода в воздухе).

Учителя, врачи, ученые, социальные работники — это бюджетный пролетариат, имеющий, как правило, прекрасное образование, высокоморальную позицию, но оказавшиеся заложниками системы. Но они сейчас «разорваны», с низкими доходами, и все оказались просто на собственной «кухне».

На протяжении истории в Украине разные социальные силы выполняли роль «двигателя», в зависимости от своих интересов. А политики, как правило, только пользовались этим. Парадокс состоит в том, что из 3-х социальных сил, которые, на мой взгляд, могли бы сейчас выполнить роль такого «сшивателя» страны или интегратора, нет ни одной, кто бы занимал активную и выраженную позицию. Кроме гуманитарного класса, и я бы еще назвал некоторые социальные силы.

МЫ ПРОХОДИМ НЕКУЮ ТОЧКУ БИФУРКАЦИИ, БУДТО МЫ ВОШЛИ В ЭТУ ТОЧКУ, КОТОРУЮ ЕЩЕ НАЗЫВАЮТ «ТОЧКОЙ НЕВОЗВРАТА»… НО ЕЩЕ ЕСТЬ ШАНС

Это, рождаемый в эти годы актив местного самоуправления нижнего и среднего звена. По очень простой причине: люди, которые по разным мотивам пришли к управлению в малых городах, районах, селах в условиях войны в стране, в условиях новой нищеты волей-неволей берут на себя ответственность за повседневную жизнь, стабильность не вообще страны, а в своем населенном пункте, за людей, которые живут рядом в одном городе, районе.

И они больше, чем кто-либо, посвящены в эти повседневные проблемы. Им сложно опекаться вопросами всей страны, но они ответственны за то, чтобы люди в их населенном пункте не голодали, у них всё должно быть в порядке с теплом, светом, работой и пр. Новый местный актив стал носителями этих обязательств. А с другой стороны, то, что они делают — это локальный масштаб, им очень сложно действовать в общенациональных рамках. Поэтому, будучи по существу своему силой организующей и прогрессивной, они разобособленны и пока слабы.

В том же положении оказалась и третья социальная сила — новый украинский менеджмент реального сектора. Философы и экономисты много писали о феномене «революции менеджеров ХХ в.». О глобальном говорить вроде как легко, а что происходит в собственной стране — посложнее будет. Так вот, у нас тоже происходит своеобразная «революция менеджеров», только по-украински. Большинство предприятий реального сектора, особенно предприятия, где заняты десятки, а то и сотни людей, привязаны к населенному пункту. Есть предприятия градообразующие, когда жизнь города или поселка вообще зависит от работы одного производства. И независимо от того, какой олигарх или госкомпания, имеют в собственности это предприятие, как правило руководство этого предприятия - либо местное, либо хорошо знающее этот район. И вот на них тоже в эти годы, как никогда, упал весь этот груз: как сохранить квалифицированную рабочую силу в условиях нестабильности, под угрозой закрытия, как избежать реального банкротства, чем еще подгрузить свое предприятие, как вместе с самоуправлением решить эти вопросы. То есть, грубо говоря, они волей-неволей тоже начинают занимать активную социальную позицию на местном уровне. Но, как никто другой, менеджмент этого реального сектора — директора, руководство, инженеры, являются носителями запроса на то, чтобы сохранять единое экономическое пространство в стране. Потому что еще подгрузить свое предприятие, как вместе с самоуправлением решить эти вопросы. То есть, грубо говоря, они волей-неволей тоже начинают занимать активную социальную позицию на местном уровне. Но, как никто другой, менеджмент этого реального сектора — директора, руководство, инженеры, являются носителями запроса на то, чтобы сохранять единое экономическое пространство в стране. Потому что транспорт, поставки, рабочая сила, ее перемещение и т.д. — для них это вопрос не теоретический, а практический. Поэтому, это по определению общенациональная прогрессивная социальная сила. Но тоже пассивная.

Попытки политизировать эти социальные силы — задача глупая и ненужная. Но, если говорить о том, на кого нужно опираться, чьи интересы поддерживать и что является опорой нового равновесия в стране, то это именно эти три социальные силы: менеджмент реального сектора, особенно малое и среднее звено производства, самоуправление среднего уровня и украинский гуманитарный класс. От того, когда эти силы проснутся, когда у них появятся свои лидеры общественного мнения, свои моральные авторитеты, которые выразят их интерес, которые смогут предложить им новую общестрановую повестку, и будут зависеть условия стабилизации страны. Расчет на то, что страну спасет сговор олигархов или что киевский политический «кукольный театр» договорится с какими-то местечковыми князьками — штука неблагодарная. Возможно, в реальной жизни такие попытки и будут реализованы… но это скорее затягивание времени, чем решение проблемы.

ПРИМИТИВНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О ТОМ, ЧТО МИРА МОЖНО ДОСТИЧЬ СИЛОЙ, АГИТАЦИЕЙ И ПОДАВЛЕНИЕМ ПРИВОДЯТ К НОВЫМ ПРОТЕСТАМ, И В ИТОГЕ – К НОВОЙ РЕВОЛЮЦИОННОЙ СИТУАЦИИ

Андрей, какового Ваше представление об ответе на еще один извечный вопрос: что же делать этим прогрессивным слоям (возможно силам)?

Я считаю, что все-таки есть исторический шанс на то, что эти три социальные силы еще сыграют свою положительную роль. Вопрос в том, когда и насколько своевременно будет предложена идейная, духовная и политическая формула, которая позволит этим социальным силам выполнить свою миссию и взять на себя эту ответственность.

И начать, мне кажется, должен гуманитарный класс: перестать бояться!

Любое свободное общество выживает тогда, когда оно может себе позволить критику и самокритику и рассматривать это тоже как часть национального самосознания, способность понять себя, посмотреть на себя со стороны.

Во-вторых, очень важно найти способы, чтобы был просто слышен голос, чтобы голос гуманитарных был сильнее голоса медиакратии. И чтобы моральность авторитета у гуманитарного класса была выше, чем авторитет политического класса. Не политики должны стране объяснять, как жить дальше, на то есть другие ответы других людей.

Тут характерен конфликт Тодурова и Супрун. Развилка: безусловный моральный авторитет Тодуров (несмотря на «пометки на полях») и экспат-чиновник.

Таких примеров, на самом деле, много, просто этот оказался в фокусе. Имеем дело со смелым и неравнодушным человеком, который посчитал, что защищаться нужно так же, как нападают

Если говорить о конструктах собирания новой страны, новой Республики, новой Украины: движущие силы понятны?

Хочу подчеркнуть, что движущие силы — это то, на что можно опираться. У нас сложилось очень примитивное, торгово-маркетинговое представление о социальном процессе, в котором люди как статистические единицы должны выполнять роль фасада. В свое время с нами сыграли злую шутку спекуляции по поводу роли гражданского общества, которое в свою очередь было сведено к узкому кругу общественных и экспертных структур. Собственно, благодаря этому упрощенному представлению несколько десятков конкретных деятелей сделали себе личную политическую карьеру. И, в этом смысле, такое «гражданское общество» растворилось на глазах, превратилось в официантов власти и политических субъектов. Никакого отношения эта среда к собственно гражданскому обществу не имеет. А если и имеет, то второразрядное.

Гражданское общество дает способность все формам самоорганизации граждан вне и без государства, от вызывающих улыбку сообществ садоводов до профсоюзных и общественно-политических структур. А вот тут у нас проблема до сих пор до конца не осмысленная и недоговоренная. Слабая самоорганизация — как культурный феномен «совка» и как особенность современной украинской государственности (не путать с государством!) является нашей исторической «ахиллесовой пятой». Ведь современная государственность — это прежде всего способности к национальной самоорганизации в республику.

«ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО» РАСТВОРИЛОСЬ НА ГЛАЗАХ, ПРЕВРАТИЛОСЬ В ОФИЦИАНТОВ ВЛАСТИ И ПОЛИТИЧЕСКИХ СУБЪЕКТОВ

Профсоюзы, общественные движения и союзы, политические партии, да и само местное самоуправление — по-прежнему в зачаточном состоянии. А ведь именно местное самоуправление — тот самый элемент гражданской жизни, который находится на стыке жизни общества и его политической организации — государства.

Но государство пытается с помощью всяких декоммунизаций и там купировать развитие, фактически установив режим идеократии!..

Государство по-прежнему пытается рулить самоуправлением, и стремится к патронату над всеми формами самоорганизации (такой себе неопатернализм).

И последнее замечание на счет проблем государственности: государственность рождается не по учебнику. А рождается исходя из способности национальной политической элиты, которая получает мандат на выборах и право формировать (от имени нации) правительство, когда политический класс научается опираться на те конкретные устои, уклады и традиции, которые обществу присущи. Так сложилось, что Украина как страна и цивилизационно многоукладна, сложна и этнически, и ментально. Украина очень разнообразна. И это выражается, прежде всего, в том, что у нас в разных регионах разные глубины исторической памяти в силу особенностей развития общества в Украине, с разными политическими традициями, разными социо-культурными кодами.

Кстати, даже если мы говорим о проблеме самоуправления, здесь мы имеем дело с разными практиками - и советского самоуправления, и самоуправления, корнями своими доходящим до времен Магдебургского права. Но это все в целом и есть наш социальный и культурный капитал, отраженный в практиках людей, их опыте, привычках, не учитывать которые мы не имеем права, иначе, если на страну накладывается одна формальная матрица, общество начинает бунтовать. Поэтому главный вопрос, который нам предстоит дальше решать, создав условия конфликта контрреволюционного синдрома после прошедших революционных событий и силового государства, как создать условия для развития государственности, которая является важным условием превращения сильного тоталитаризированного государства в демократическое, в собственно гражданскую нацию.

Может быть, надо дать дорогу политическому и государственному творчеству? Например, слово, которого все боятся — «федерализация», либо установление очень широкого самоуправление а-ля Италия, Испания; ликвидация института президента; выборность гражданами судей, радикальное сокращение количества силовиков, мирные переговоры с неподконтрольными территориями (не с их «ватажками», а гражданский диалог, попытка говорить интеллигенции одной и другой стороны, можно о политике вначале вообще не говорить). То есть попытаться строить, а не бесконечно, как в селе, многие поколения ненавидеть друг друга.

Вы сказали ключевое слово «диалог», оно у нас немного заговоренное, заболтанное. А ведь это еще одна фундаментальная проблема: мы и говорить-то не умеем! Национальный диалог никак не институциализирован.

Проблема институализированного национального диалога – это проблема той самой национальной «демократии снизу». Люди должны уметь понимать друг друга, выражать свои интересы, искать общее, потому что от этого зависит то, будет ли национальное согласие быть вместе и жить вместе. Потому что когда принимается «быть» и «жить» отдельно, то формируются разные общности.

К примеру. Сколько бы не говорили о проблемах манипулятивности российской пропаганды, связанной с «Русским миром» на Донбассе и в Крыму, о том, что много марионеток и засланных, мы все-таки должны помнить, что речь идет о регионе, где даже в условиях войны проживает около 4 млн населения — это масштаб небольшой европейской страны. Со своими представлениями, пережитыми трагедиями и правом выбора. Эти люди тоже, как минимум, будут добиваться права на жизнь. И, я уверен, что если так сложится история, то они сами самопровозглашенных «президентов» выгонят. Но вопрос состоит в другом: даже изгнав хунту и изменив власть, видят ли оно свое будущее вместе с остальной Украиной, сделают ли они такой выбор? И кто первым начнет этот сложный разговор о новом общем будущем – политики, гуманитарии, представители гражданского общества? Даже в условиях устойчивого перемирия, коррупция и низкая толерантность, ожесточенность и национал-этатизм — все это никуда не исчезнет в Украине, если не произойдут глубокие политические изменения во власти и в общественном сознании.

Вопрос состоит в том, какими могут быть диалоги, и как это институционально обеспечить. Здесь мы выходим на понятные и простые, на мой взгляд, ответы: вопрос не в том, чтоб объяснять, а в том, чтоб делать. Безусловно, должен быть серьезный и самостоятельный межрегиональный диалог на уровне местных политических элит, депутатского корпуса, региональных политиков, предметом которого могут быть и экономические межрегиональные вопросы, и вопросы перспектив децентрализации, и какие полномочия регионы действительно могут скушать, а какие не обязательны и не востребованы; какой запрос формировать в отношении изменения политической системы именно в части межрегиональной политики.

ЕСЛИ ГОВОРИТЬ О ТОМ, НА КОГО НУЖНО ОПИРАТЬСЯ, ЧЬИ ИНТЕРЕСЫ ПОДДЕРЖИВАТЬ И ЧТО ЯВЛЯЕТСЯ ОПОРОЙ НОВОГО РАВНОВЕСИЯ В СТРАНЕ, ТО ЭТО ИМЕННО ЭТИ ТРИ СОЦИАЛЬНЫЕ СИЛЫ: МЕНЕДЖМЕНТ РЕАЛЬНОГО СЕКТОРА, ОСОБЕННО МАЛОЕ И СРЕДНЕЕ ЗВЕНО ПРОИЗВОДСТВА, САМОУПРАВЛЕНИЕ СРЕДНЕГО УРОВНЯ И УКРАИНСКИЙ ГУМАНИТАРНЫЙ КЛАСС

Второй момент: широкий гуманитарный диалог об образовательной, культурной и духовной политике. И здесь свое слово должен сказать гуманитарный класс, потому что ни одна отдельно взятая «листовочная» идеология не способна сшить страну, потому что она только усиливает и порождает противоречия, притом по самым больным местам: языковой, этнический, религиозный вопросы. Если хотите, — целая серия национальных ассамблей. Нужно так же учитывать, что это все происходит в условиях, когда общество, как после сильной драки, когда еще стороны не разошлись, еще в состоянии разгоряченности, желания отомстить, победить — а в этих условиях очень сложно говорить спокойным языком, языком разума. Но нельзя терять времени.

Три года войны и внутренней идиосинкразии — это очень много. В этом периоде мы проходим некую точку бифуркации, я ее начал ощущать еще с осени 2016г., будто мы вошли в эту точку, которую еще называют «точкой невозврата»… но еще есть шанс. На мой взгляд, точка бифуркации еще не преодолена до конца, мы еще имеем возможность выбора, но шансы тают на глазах. Поэтому усилия всех общественных организаций, интеллектуалов, гуманитариев, общественников по поводу коммуникации вне государства — первое и главное, что сейчас нужно делать. Плюс необходимо радикально изменить климат в медиа. Да, мы живем в мире, где все зависимы от телеящика, от сети интернет, скорость разгона информации и информационной волны просто потрясающая, поэтому нам нужны новые «Искры». А в медиа - более ответственные, более открытые дискуссии, где доминирует не редакционная политика, но заложен принцип диалога и представлена палитра мнений.

ЕСЛИ НА СТРАНУ НАКЛАДЫВАЕТСЯ ОДНА ФОРМАЛЬНАЯ МАТРИЦА, ОБЩЕСТВО НАЧИНЕТ БУНТОВАТЬ

Нужно заново сформулировать общее. Другими словами, нужен новый общественный договор о суверенитете, независимости и новой соборности.

Да, для республиканцев, всех прогрессивных граждан — это на поверхности. Сложности же в реализации дерзости о мире…

Если для этого необходимо пройти полосу политических, межконфессиональных, гражданских диалогов, выработки платформ и может даже выработки новых конституант — это нужно делать, если мы хотим сохранить Украину в том социальном масштабе, с той территорией, которой мы дорожим. Иначе это может обернуться новыми трагедиями и расколами. Может обернуться даже украинским Беловежьем, новыми разводами.

То есть исторический выбор серьезен и времени критически мало. Я думаю, что процесс как раз и мог бы начаться с нового подхода к преодолению конфликта на Донбассе.

Нужны дополнительные форматы переговоров не только с нашими европейскими партнерами и Россией в Минском и в Нормандском форматах, но и нужны двухсторонние переговоры: серьезный разговор о будущем, как жить после войны, я это называю «серьезный разговор: как жить после ненависти?».

Нужны новые контакты и коммуникации с ОРДЛО. Я понимаю, что у государства и у спецслужб, учитывая рамки и подозрения во вражестве всех и вся, любой разговор о переговорах о мире вызывает идиосинкразию.

Но примитивные представления о том, что мира можно достичь силой, агитацией и подавлением приводят к новым протестам, и в итоге — к новой революционной ситуации. В отличие от революционных событий 2004 и 2013-14гг.

следующая революционная волна может быть не просто разрушительной для этой власти, но и для государства. Ключевой будет проблема социальной справедливости с очень упрощенными представлениями о путях решения, укреплением в политике такого тренда как национал-социалистический (если несколько лет назад это было, скорее, страшилкой, то сегодня это реальность), с высоким уровнем пролетаризации общества и еще больше усугубившимся расколом между сверхбогатыми и сверхбедными, где богатыми стали буквально представители государства. Поэтому, если вместо шагов, связанных со способствованием новому диалогу о будущем, правящие элиты займут защитную позицию, это станет приводным ремнем новой революционной волны.

В БЛИЖАЙШЕЙ ПЕРСПЕКТИВЕ ИМЕННО НЕСИСТЕМНЫЕ ЛИДЕРЫ БУДУТ ФОРМИРОВАТЬ ПОЛИТИЧЕСКУЮ ПОВЕСТКУ

Я никогда не отождествлял революционные процессы с собственно завершившимися революциями. В Украине сильна революционная повестка, сформировавшаяся еще в 90-е годы — детоталитаризация общества (самоуправление), развитие институтов собственности (индивидуальная и коллективная свободы), гражданское общество (основа национальной самоорганизации). Национальный интерес в этом случае в том и состоит, чтоб осмелиться и организовать новый национальный диалог, научиться жить вместе «после ненависти», найти формулу создания социальной, экономической и политической организации Украины. Если в этой формуле будет автономизация регионов и изменение конфигурации регионов, то это будет общенациональным решением. Каким путем — через региональные и законодательный органы, или через референдумы — второй вопрос. Важно, чтобы в обществе это было приятно как выход, как новое общее будущее.

 

• ← АНДРІЙ КУЛИКОВ: «ГОВОРИТИ З ЛЮДЬМИ ТРЕБА ЧЕСНО»
• ЛІКУВАТИСЯ ШВИДКО Й ДОРОГО? ЧИ ДОВГО Й БЕЗКОШТОВНО? →

30.04.2017