ПОЧЕМУ ФЕМИНИТИВЫ - ЭТО ВАЖНО

Директорка школы, шахтерка из Донбасса, молодая профессорка – подобными словоформами уже не удивишь, они часть медийных текстов, да и бытовой речи тоже. Эмансипация женщины продолжается и все больше касается нашего языка. Консерваторы и прочие «любители скреп» раздражаются, но феминитивы все больше входят в нашу жизнь. Откуда же они взялись, отчего иногда так причудливо звучат и почему это действительно важно для социального равенства?

Помогают нам обстоятельно разобраться украинская ученая Наталья Давыдова и беларуский политолог, социолингвист Владислав Гарбацки. Читайте полную версию интервью.

Что такое феминитивы?

Если совсем просто, то феминитив — слово женского рода, альтернативное или же чаще всего аналогичное мужскому понятию (например, руководительница, преподавательница в русском языке; «сэнатарка», «прэзідэнтка» в беларуском; directrice, première-ministre во французском).

Кто любит ответы посложнее, то феминитив в современной гендеристике или социолингвистике обозначает, как правило, агентив, т.е. феминитив-агентив — это слово женского рода, обозначающее профессию, звание либо род занятий. То есть это женская форма Nomina agentis: «фэльчарка», «санітарка» или «япіскапка».

Почему ты выбрал тему феминитивов для своего исследования? Неужели в вопросе гендерного равенства это самое главное? Может, начать все-таки с тех проблем, которые более важны для беларуского (белорусского), литовского или украинского обществ, например неравных зарплат или распределения домашних обязанностей, домашнего насилия?

Феминитивами я занялся потому, что понимаю, как важен уровень символический в понимании и продвижении той или иной темы, дискуссии. В гендеристике это важно еще и потому, что очень часто этому молодому направлению не хватает научного обоснования. Поэтому я решил, что нужно не просто на уровне «люблю — не люблю», «звучит — не звучит», а научно разобраться в вопросе маргинальности феминитивов. Главным же толчком к этому стала одна фраза моей бабушки, которая была учительницей беларуского языка. Как-то я был на каникулах в деревне, и мы слушали вместе с ней радио. Дикторша рассказывала про Валентину Терешкову и назвала ее «першай жанчынай-касманаўтам», на что, помню, как сейчас, моя бабушка сказала, что они там в Минске совсем разучились говорить на родном языке — какая женщина-космонавт, если можно просто на беларуском языке сказать «касманаўтка»! С того момента я стал думать, почему же так стало? Кто прав? Как надо говорить и т.д. И тогда я заинтересовался темой феминитивов, которая стала одной из центральных тем моей научной деятельности.

При этом я прекрасно понимаю, что с одними феминитивами полноценно гендерного равноправия не достигнуть, тут нужна полномасштабная деятельность. Но я исхожу из того, что каждый привносит свою лепту, гендерным специалистам и специалисткам нужно работать во всех направлениях, и только лишь тогда будет прорыв. Заниматься этой темой важно, как и достижением экономического равноправия полов. Просто я уверен в утверждении датского лингвиста Кристофера Нюропа, который сказал, что отсутствие женского рода в словарях ведет к отсутствию женских прав в кодексах. На примере многих стран это утверждение оправдано.

Я знаю, что ты феминист. Сложно быть феминистом-мужчиной? Не существует ли в феминистских организациях стереотипа, что настоящей феминисткой может быть только женщина?

ФЕМИНИЗМ — ДЕЛО ОБЩЕЕ ЖЕНЩИН И МУЖЧИН. УВЕРЕН, ЧТО СОВМЕСТНЫЙ ФЕМИНИЗМ ПРИНОСИТ И ПРИНЕСЕТ БОЛЬШЕ ПОЛЬЗЫ, ЧЕМ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО ЖЕНСКИЙ

Поэтому, к сожалению, не могу отдать женщинам звание феминисток. По-настоящему интеллектуальный и критически настроенный мужчина — феминист, я так полагаю. Быть феминистом в Беларуси не сложно, если ты веришь и объясняешь себе этот мировоззренческий выбор. Хоть, конечно, в условиях Беларуси это в какой-то степени подвиг, вызов, шок. Для меня феминизм — это натурально, удобно, а главное принципиально: это мой выбор, я сам себя так определяю. Если честно, меня больше удивляет не мужской феминизм, а принципиальный антифеминизм. Тот или та, который, которая выбирает антифеминизм, идут против своих матерей, сестер, жен, возлюбленных, т.к. в основе феминизма лежит прежде всего послание равноправия: как можно быть против равноправия для матери, сестры, жены и т.д.? Для меня в этом и заключается основной парадокс антифеминизма.

ТОТ ИЛИ ТА, КОТОРЫЙ, КОТОРАЯ ВЫБИРАЕТ АНТИФЕМИНИЗМ, ИДУТ ПРОТИВ СВОИХ МАТЕРЕЙ, СЕСТЕР, ЖЕН, ВОЗЛЮБЛЕННЫХ, Т.К. В ОСНОВЕ ФЕМИНИЗМА ЛЕЖИТ ПРЕЖДЕ ВСЕГО ПОСЛАНИЕ РАВНОПРАВИЯ: КАК МОЖНО БЫТЬ ПРОТИВ РАВНОПРАВИЯ ДЛЯ МАТЕРИ, СЕСТРЫ, ЖЕНЫ И Т.Д.?

Должны ли мужчины быть феминистами? Как ты думаешь, чем отличается позиция «женщины — прекрасный пол, я их люблю» и позиция феминиста?

Полагаю, интеллектуальный, критически мыслящий и социально чувствующий мужчина автоматически становится феминистом. А если этого нет, то и возникает конфликт между позицией мужчины и феминиста. Консервативные общества часто ставят препоны развитию науки и идее равноправия, развивают и поддерживают стереотипы, мифы и суеверия, чернят движения, которые несут прежде всего гуманистическую миссию (феминизм, например). Всем нам известны описания типа «прекрасный пол», «слабый» и «сильный пол» и т.д. Реальность часто другая: вдруг оказалось, что по-настоящему «сильный пол» — это женщины, т.к. они живут дольше, более выносливые в экстремальных ситуациях и т.д. Вдруг оказалось — и в этом также помогли исследования этнологов, историков, философов (Э.Бадентер, К.Леви-Стросса, Ф.Эритье), что мужчины также являются и всегда хотели быть «прекрасным полом», украшают себя, следят за модой и часто являются модниками, франтами и т.д. Не хочу обобщать и идеализировать позицию феминиста, т.к. допускаю, что он также может оперировать такими стереотипами, как «прекрасный пол» и т.д., но отличие от нефеминиста все-таки будет: мужчина-феминист всегда воспринимает женщину как равную в интеллектуальном, социальном, статусном плане. Феминист по крайней мере честный с самим собою и обществом, не позволяет себе лицемерия, смотрит на мир трезво и правдиво: не все женщины прекрасны и слабы, как не все мужчины сильны — вот еще в чем заключается позиция феминиста.

Часто высмеивают феминитивы из-за их избыточности в языке, мол, зачем нужны феминитивы, если и так понятно, какой пол у директора Клавдии Ивановны или врача Людмилы Степановны.

В консервативном обществе много чего высмеивается: женщины у власти, женщины в полиции и армии, женщины за рулем, мужчины, которые берут декретный отпуск, и т.д. Что касается языка, то и тут часто высмеиваются, например, феминитивы. Но в том-то и дело, что не всегда понятно в тексте и в контексте, о ком речь, — тут как раз и нужны феминитивы, чтобы описать женщину, сделать ее видимой, а значит и значимой. Конечно, когда мы говорим про доктора Клавдию Ивановну, то тут ясно, что доктор женщина. Но часто возникают ситуации, которые вызывают у обычного читателя много вопросов, если подается лишь маскулинитив. Например, в 2015г. многих удивила новость в беларуской газете «Наша Ніва»: «Прэзідэнт Эстоніі заручыўся з кіраўніком кібербяспекі Латвіі» («Президент Эстонии помолвился с руководителем кибербезопасности Латвии»). Не сразу становится ясно, что речь идет не о гей-браке, а о браке между президентом Эстонии и руководительницей виртуальной безопасности Латвии. Как раз маскулинитив изменил все, тогда как феминитив сделал бы все предельно ясным. Похожие ситуации во французском языке описала Марина Ягелло. И похожие ситуации демонстрируют нам, как все-таки феминитивы важны и наполнены смыслом, не говоря уже, подчеркну еще раз, об их колоссальной символической роли.

Не кажется ли тебе, что феминитивы — порождение магического мышления, вроде того, что если мы начнем депутатов называть депутатками, то их станет больше?

Для лингвиста в феминитивах нет никакой мистики. Феминитивы — это натуральное явление языка, известное издавна, как только стали появляться разные профессии, виды деятельности человека и как только женщины стали их занимать. Феминитивы просто описывают, означают, но вдруг, и опять же в консервативных обществах, они стали козлом отпущения, под влиянием идеологий их сделали то негативными, то позитивными, «красивыми» и не очень. В науке, лингвистике нет таких категорий «плохой», «хороший», «красивый», «страшный». Хотя, конечно, сама эволюция и постоянное увеличение в исторической перспективе феминитивов (например, в беларуском языке в XIV–XV веках их было несколько десятков, а в начале XXI в. — около 3000!) само по себе означало, фиксировало постоянную эмансипацию женщин. То есть исторически язык описывал, фиксировал уже случившееся. Таким образом, язык закодировал, сохранил и передал нам, как никакой другой ресурс, источник, целую феминистическую историю и прогресс в вопросе эмансипации. И во всех языках, где есть два рода, наблюдается такая тенденция. Интересно, что практически все европейские языки позже столкнулись с «замораживанием», игнорированием и минимизацией в использовании феминитивов — это произошло в результате пуристской, а часто и явно антифеминистской политики элит, государства (так, Французская академия в XVII в. е отказалась от феминитивов, так как посчитала их «неблагородными»!). В XX в. в русском языке после бурного развития феминитивов также отказались от их использования. И это ограничение в дальнейшем повлияло и влияет на их использование в беларуском и украинском языках, которые попали под прямой удар, влияние со стороны русского.

Сейчас, когда произошло или все еще происходит возрождение языка и поиски ответов на многие вопросы, в т.ч. и гендерные, ученые не только думают про новые решения, но и ищут в истории помощи. А там как раз спрятан, забыт или был преднамеренно маргинализирован богатый ресурс феминизации языка. И поэтому на современном этапе символически важно реабилитировать этот ресурс, символически важно активировать его, т.к. вещи символические помогают в реальных продвижениях. Посмотрите на Францию, которая политически поддержала в конце 90-х гг. XX в. феминизацию языка, и теперь, во-первых, никого больше не смущают феминитивы типа sénatrice (сенаторка), présidente (президентка), directrice (директорка), а, во-вторых, количество женщин в политике постоянно увеличивается. Другой пример — Литва. В литовском языке феминизируются все профессии автоматически — будет ошибкой не описать женщину с помощью феминитива (и это знает даже школьник!). В политике много женщин, президенткой страны является женщина. Поэтому символически и лингвистически важно феминизировать и не забывать про этот ресурс, который только обогащает язык еще больше.

В каком языке больше всего феминитивов? Коррелирует ли их количество с реальным положением женщин в стране?

Из известных мне языков самое большое количество феминитивов можно найти в литовском. Этот язык феминизирует все профессии. До недавнего времени оставалось несколько трудных моментов, трудных слов, которые не феминизировались: модель (супермодель) и судебный пристав (antstolis). Но и тут языковая комиссия решила вопрос — феминизировала профессию пристава (antstolė), так как все больше женщин становились приставшами. C моделью сложнее, так как само слово иностранного происхождения и сложно поддается литуанизации и феминизации соответственно. В просторечье вопрос решен — профессию феминизируют.

И на примере литовского языка как раз можно сказать, что активное и практически паритетное и обязательное использование феминитивов способствует более активному и ощутимому равноправию и положению женщин. Тут корреляция прямая. Напомню, что в этой стране главой государства второй срок является женщина.

Не могут ли феминитивы сами по себе стать оружием дискриминации, например, по отношению к людям, которые не причисляют себя ни к женскому, ни к мужскому полу? Может, нужна некая нейтральная форма или специальные формы для ни женского, ни мужского пола? Как сейчас в английском есть форма they.

В далекой перспективе, возможно, и феминитивы превратятся в орудие дискриминации мужчин, других категорий общества. На данный момент и с учетом того, что в наших языках — беларуском, украинском и особенно в русском — сама феминизация относится к маргинальной теме, думаю, феминитивы никого не дискриминируют. Феминизация языка — это не одностороннее движение, а движение, которое допускает встречные тенденции. Поэтому наряду с активацией феминитивов необходимо, конечно, задействовать и другие возможности языка — то, что называется продвижением гендерно чувствительного, или еще инклюзивного языка. Например, в беларуском языке есть такая потенциально удачная, хоть и достаточно пока ограниченная возможность — использование общих обращений типа «спадарства», «студэнцтва»», «выкладніцтва», когда не используются только мужские (господа) и женские (дамы) формы, а охватываются все — «спадарства». Необходимо идти дальше и смелее задействовать такие инклюзивные формы. Но повторюсь, это дело завтрашнего дня, на сегодня в условиях авторитаризма и маргинализации беларуского языка и феминизации вообще прежде всего нужно реабилитировать сам язык и забытую, маргинализированную феминизацию.

С внедрением феминитивов появляются новые правила, какие суффиксы ты порекомендуешь? Потому что есть, например, устоявшиеся слова: поэтесса, дворничиха. Суффикс -к- достаточно новый для наших языков. Стоит ли оставить поэтессу или называть ее поэткой?

История языка четко показывает, что «новые» правила — это на самом деле старые правила, старые суффиксы, которые были выкинуты из языка. В беларуском и украинском языках, например, в отличие от русского, суффикс -к- активен, популярен и главное признан академически издавна. Во время русификации наших языков в XX в. постепенно суффикс -к- был маргинализирован по примеру русского языка. Об этом много написано в Беларуси и Украине. На самом деле суффикс -к- на данный момент является наиболее активным в феминизировании профессий, званий и титулов в беларуском языке. Под влиянием русского языка были маргинализированы такие натуральные слова, как «паэтка» (стала поэтессой), «віконтка» (стала виконтессой) и т.д. Теперь беларуские формы возвращены в обиход, как первые и приоритетные, хоть на практике многие все равно не придерживаются натуральной классической формы «паэтка». Часто забывается опыт предыдущих поколений и слепо копируются менее удачные модели феминизации: так, в беларуском языке (словарь Станкевича, диаспорный беларуский язык) было зафиксировано слово «філёзафка»/«філосафка», но сегодня популярны слова типа «філасафіня»/«філасафеса».

Кроме суффикса -к- важно отметить реабилитацию в беларуском и украинском языках суффиксов -іц(а), -ін(я): «фатаграфіня», «акадэміня», «паліталягіня», «пэдагогіца». Этот суффикс как раз помогает там, где обычно сложно феминизировать на первый взгляд.

И не надо забывать про важный разговорный уровень языка — тут, например, на ряду с суффиксом -к- важно отметить такие до сих пор активные суффиксы, как -іх(а) и -ух(а).

Опять же, в русском языке суффикс -их(а) относится исключительно к разговорному уровню, в беларуском языке он часто допустимый публично.

Существуют слова, которые не имеют пары мужского рода, например няня, стоит ли развивать язык в этом направлении?

Как я уже отмечал выше, феминизация — это не одностороннее движение, это двухстороннее движение. Оно может включать в себя выработку инклюзивного языка, а также маскулинизацию. Как раз в своем диссертационном исследовании и эссе «Гід па фэмінізацыі беларускай мовы» кроме центральной феминизации языка я посвятил часть исследования маскулинизации как естественной части развития гендерно чувствительного языка. Если мы феминизируем профессии, то при необходимости важно их маскулинизировать — в этом и заключается настоящее равноправие. При этом отмечу, история языка, диалектология приходят на помощь и демонстрируют, что уже в XIX в. в беларуском языке кроме феминизации развивалась тенденция маскулинизации названий профессий. Так, в беларуском языке XIX в. и начала XX века фиксируются следующие смелые и неожиданные для нас в XXI в. агентивы: «пакаёўнік», «пакаёвец» (горничный), «прач», «прачнік» (тот, кто стирает белье), «квяткар» (цветочник), «швач» (портной), «даяр» (дояр), «прыбіральнік», «прыбіральшчык» (уборщик) и т.д. Таким образом, наши предки еще до современного гендерного бума уже задумывались и легко решали вопросы, которые сегодня многим кажутся новыми, странными. Думаю, порой надо просто прислушиваться к тому, что было недавно. Цель исследователя, социолингвиста как раз в этом и заключается — помочь услышать разные подходы, рецепты решений вопросов.

Сейчас довольно сложно разобраться с этикетом относительно феминитивов в Украине или Беларуси, что ты посоветуешь для общения и для деловой переписки?

Советы русскоязычным я вряд ли могу дать, но советы беларускоязычным и украиноязычным коллегам я дать в силах. Во-первых, не бойтесь феминизировать вообще. Специалисты в вопросах культуры языка в Беларуси (П.Стятько, А.Каврус) и в Украине (Я.Пузыренко, А.Нелюба, А.Пономарив) давно показали, что феминизация названий профессий — важный и натуральный ресурс наших языков. Классические авторы беларуской и украинской литературы, к тому же, подтверждают советы лингвистов/к. Во-вторых, пишите, обращайтесь к женщинам по следующей схеме: «Шаноўная спадарыня дырэктарка, прафэсарка, доктарка, загадніца, выкладніца, настаўніца…» Если обращаетесь к группе, коллективу, состоящему из мужчин и женщин, выбирайте универсальные конструкции типа «Шаноўнае спадарства», «Шаноўныя спадарыні і спадары».

Интересно отметить, что в русском языке Беларуси наблюдается хоть и маргинальная, но все же уверенная и показательная тенденция использовать модели феминизации, взятые из беларуского языка: так, феминистский скорее русскоязычный коллектив «Гендерный маршрут» принципиально придерживается того, что активно использует суффикс -к-, феминизируя названия профессий: директорка, менеджерка, сенаторка, президентка и т.д. К тому же коллектив «Гендерный маршрут» советует активнее использовать данную модель в обращениях, в обиходе.

Почему тема феминитивов, в частности и гендерные вопросы, часто связывают с левыми движениями?

Исторически феминизм, а теперь и гендер, гендерные вопросы связаны с левым политическим движением, т.к. левые силы в XIX — нач. ХХ в. являлись единственной политической силой, которая артикулировала интересы женщин, и вообще стояли на позиции прогресса и социального равноправия. Именно в этом ключе часто поднимался вопрос феминизации языка. Поэтому исторически выглядит так, что левые первыми взялись за «женский вопрос», за вопросы сексуальности и т.д. Именно левые во Франции взялись за языковую реформу и поддержали феминизацию названий профессий. Теперь же в начале XXI в. все не так однозначно: центристские и правые силы в демократии модернизировались и присоединились к феминистскому движению, поддерживают гендерную политику, в т.ч. в вопросе активного использования феминитивов, а также в вопросе развития инклюзивного, гендерно чувствительного языка. Тем не менее основные имена в разных странах тех, кто активно вводит тему феминитивов в публичную сферу, принадлежат скорее левому лагерю: М.Ягелло во Франции, В.Павленко в Беларуси, коллектив лингвисток Вроцлавского университета, которые создали словарь феминитивов польского языка, и т.д. Хотя, повторюсь, тенденция теперь такая, что левые теряют и даже уже потеряли монополию на артикулирование темы феминизации, это становится универсальным явлением.

Почему феминитивы – это важно

Помогают нам обстоятельно разобраться украинская ученая Наталья Давыдова и беларуский политолог, социолингвист Владислав Гарбацки.

Для справки: Владислав Гарбацки (Uladzislau Harbacki), политолог, социолингвист (PhD социолингвистика, Варшавский университет), преподаватель в Европейском гуманитарном университете в Вильнюсе (Литва), автор книг «Аб фэмінізацыі мовы» и «Гід па фэмінізацыі беларускай мовы»

Что такое феминитивы?

Я один из редких беларуских феминистов, который подчеркивает это публично и гордится этим. Я отношу себя к феминизму и часто напоминаю тем, кто пробует отобрать эту этикетку и саму философию, что первыми феминистками, возможно, были феминисты, имея в виду тут Николя де Кондорсе, Шарля Фурье или Джона Милля. И в Беларуси часто приходится встречаться не только с недоумением мужчин, но и с атаками и критикой со стороны молодого поколения беларуских феминисток англо-саксонской инспирации, которые уверены, что феминизм — дело только женщин. Я же отношу себя к европейскому континентальному феминизму (его еще часто называют универсалистским, а еще французским феминизмом) в духе А.Коллонтай, С. де Бовуар, Э.Бадентер, который всегда основывался на том, что феминизм — дело общее женщин и мужчин. Уверен, что совместный феминизм приносит и принесет больше пользы, чем исключительно женский. Поэтому, к сожалению, не могу отдать женщинам звание феминисток. По-настоящему интеллектуальный и критически настроенный мужчина — феминист, я так полагаю. Быть феминистом в Беларуси не сложно, если ты веришь и объясняешь себе этот мировоззренческий выбор. Хоть, конечно, в условиях Беларуси это в какой-то степени подвиг, вызов, шок. Для меня феминизм — это натурально, удобно, а главное принципиально: это мой выбор, я сам себя так определяю. Если честно, меня больше удивляет не мужской феминизм, а принципиальный антифеминизм. Тот или та, который, которая выбирает антифеминизм, идут против своих матерей, сестер, жен, возлюбленных, т.к. в основе феминизма лежит прежде всего послание равноправия: как можно быть против равноправия для матери, сестры, жены и т.д.? Для меня в этом и заключается основной парадокс антифеминизма.