Украина — одна из точек кристаллизации нового многополярного или многостороннего мира, который сейчас болезненно формируется. Все более важную роль в нем играет Китай, активно расширяющий свое влияние на планете с помощью различных крупных инфраструктурных проектов. Как КНР может нам помочь остановить процессы «новой архаизации» и почему важно реабилитировать воображение и науку — в интервью политолога Алексея Якубина.

Почему именно Китай, не вписывающийся в западную схему демократии, сейчас играет прогрессивную роль в конструировании новой, более справедливой архитектуры международных отношений, а также об актуальной украинской проблематике ученого расспрашивал лидер республиканцев Павел Викнянский.

- Алексей, сейчас в мире происходят поистине тектонические сдвиги. Рано говорить о формировании совершенно нового миропорядка, но тенденции, которые свидетельствуют о том, что там, за горизонтом, есть что-то совсем непривычное, — они достаточно очевидны. И здесь не только хулиганская Россия задает тон или потихонечку отбрасывающие старые обязательства США, а говоря про экономику — речь, конечно же, о все более мощном Китае, который предлагает, в отличие и от России, и от США, — несмотря на наличие у него огромных противоречий и проблем во внутренней политике, — некоторые интересные, большие инфраструктурные проекты, объединяющие страны. Не только зарабатывание вместе денег, но и другие, цивилизационные цели.

Почему же именно с авторитаристской КНР, а не с развитым Западом, суперлиберальным ЕС или агрессивной, но учащейся демократии Россией, это происходит?

- Думаю, тут есть несколько причин. Во-первых, очевидно, что Китай, в отличие, например, от многих стран ЕС и даже Северной Америки, последние столетия не имел развитой колониальной империи. Без сомнения, Китай имел имперские традиции в своей истории, но последние несколько сотен лет он, наоборот, находился в ситуации зависимости, на себе ощущал колониальный гнет: опиумные войны можно вспомнить, анклавы, которые европейские страны создавали на его территории.

Но вместе с тем это страна, у которой сохранилась память о доминировании. Мне кажется, то, что Китай сейчас для многих т.н. развивающихся стран предлагает некие альтернативы, как раз связано с тем, что у Китая есть вот этот двойной опыт. В отличие от многих европейских стран, которые забыли об опыте своего подчиненного положения.

Нужно также помнить, что Китай выбирал стратегию закрыться от мира, а это в итоге привело к отставанию, хоть у Китая ранее уже были большие достижения (порох, компас придумали ведь там). Теперь китайский истеблишмент переварил эту ситуацию и наоборот пытается сделать страну открытой. Но открытой не так, как себе это европейцы представляют, а через систему совместной работы, развития. То есть без акцентуации, что Китай главный. А мягко, предлагая не просто кредит — предлагая и инфраструктуру.

Китаю часто приписывают, что он использует элементы неолиберальной модели. Но мне кажется, что Китай очень специфично это делает: он видит во всех этих процессах необходимость государственного влияния и решения инфраструктурных проблем. Неолиберальная модель в Украине об этом не думает… Здесь все оказываются жертвами неолиберальной модели: «как-то все оно само решится». А в Китае, скажем так, «пекинский консенсус», там понимают, что неолиберальная модель со свободной торговлей должна идти рука об руку с сильным государством, в плане создания условий, инфраструктуры в первую очередь. И отсюда такое внимание у Китая к большим проектам типа Великого шелкового пути или постройки трасс, дорог, сверхскоростных поездов. В отличие от евроамериканской модели неолиберализма, которая все-таки скорее делает акцент на приватизации и на том, что главное — присоединиться к какому-то внешнему общему рынку, и этот общий рынок все решит, от всех кризисов избавит. У Китая нету пиетета к тому, что есть какая-то такая автоматика.

- Отличный пас к следующему вопросу. Казалось бы, в мире установилось рациональное и уже глобализированное общество. И тут же мы видим торжество иррациональных догм: «невидимая рука рынка» или «все решит диктату- ра пролетариата».

- Да.

- Какие-то такие формулы, которые застилают критичность, собственно, саму сущность не только демократии, а вообще как таковой нормальной жизни в обществе. Что же такое произошло с современным человеком?

- Мне очень понравился ответ по поводу таких иррациональных пузырей, который когда-то предложил социолог Нил Смелзер. Он говорил о том, что иррациональность как раз возникает во вроде-бы-развитых обществах, которые вроде-бы-светские и т.д. Когда часть общества чувствует недовольство, но не может понять, где оно: вроде бы мы всё сделали, но все несчастливы, вроде бы всё пришло, но вот нет ощущения счастья, блага.

- Полноты и радости.

- Абсолютно верно, да. Смелзер говорил, что такая ситуация — предвестник, показатель измене- ний. Это могут подтвердить и психоаналитики. На индивидуальном уровне человек чувствует, что вроде бы все хорошо — но нехорошо. Если в нашем (и не только) обществе наблюдаются слои иррационализма, это значит, что общества подспудно хотят изменений. Другое дело, что они и истеблишмент этих обществ не до конца понимают, где их искать. Истеблишмент, возможно, боится экспериментировать, боится поменять статус-кво, а широкие массы ждут или от истеблишмента таких ответов — а их нет, или же просто впадают в иррационализм, в некую «новую архаизацию», просто наследуя формы, которые были в прошлом, и считая, что эти формы им автоматически дадут удовлетворение. А оно не дает, конечно же, — это просто попытка найти выход там, где его нет.

Но сами по себе все эти вещи свидетельствуют о поиске и о том, что действительно уровень неудовлетворенности растет, есть ощущение, что должны прийти какието изменения.

- Ну мы абсолютно уверены, что в Украине они случатся. И дай Бог, для блага страны, чтобы это пораньше произошло. Как раз самый момент вспомнить о том, что наступление на свободы, в частности на свободу слова, очень мешает это сделать.

- Госдеп вообще назвал ситуацию с нашей свободой слова «направляемым плюрализмом» в своем отчете.

- Возвращаясь к Китаю, видим большие амбиции на внешней арене, но при этом авторитаристскую политику внутри. Вот, была годовщина расправы на площади Тяньаньмэнь… Можем наблюдать, как сейчас в Китае реализуют совершенно жуткий эксперимент по регулируемой государством искусственной стратификации, по новому распределению «по кастам». Как в компьютерной игре.

- Присваивается статус социальной благонадежности.

- И парии не смогут даже…

- …покупать билеты, перемещаться.

- И это уже работает!.. Но нельзя нести счастье в мир за счет часто несчастья своих граж- дан, как, кстати, неудачно делал СССР. И еще, я абсолютно уверен, что олигархические круги других стран так же с удовольствием возьмут на вооружение эти технологии для эксплуатации своего населения.

- Сейчас мы видим глобальное проникновение человека в природу, смешение природы и человека. Граница между обществом и природой сейчас абсолютно смещена. Есть те же китайские проекты по контролю за поведением людей, камеры, которые следят, распознают лица.

- Нечеловеческие алгоритмы, человек изымается из системы…

- Более того, даже идет речь о контроле человеческой жизни. Для Китая это не новость: например, можно вспомнить проект «один ребенок в семью», а потом два ребенка. Это биополитикой называли некоторые европейские интеллектуалы, тот же Мишель Фуко. Мне кажется, мы наблюдаем не отход от Модерна, но переход к тому, что французский социолог Бруно Латур называет Антропоценом, т.е. эпохой человека.

Перед Украиной как страной полупериферии, имеющей возможность наблюдать рецидивы Антропоцена и на Западе, и в Китае, возникает проблема выстраивания своей антропосцены. Китай в каких-то аспектах, например в сфере телекоммуникаций, заинтересован в том, чтобы быть в Украине. И, кстати, про эту модель нового социального порядка: Китай же ее не сохранит только на своей территории, он уже ее строит в некоторых странах Центральной Америки.

Тут возникает вопрос, а можем ли мы до сих пор ко всей этой модели относить понятие капитализма и социализма? Или это вообще что-то абсолютно новое? Потому что возьмем тот же Китай — несмотря на все нюансы, граница видения, что они строят какой-то коммунизм, у них остается. Более того, мне кажется, что в последние годы у них наблюдается даже бóльшая идеологизация. Может быть формальная, но бóльшая.

В общем, что можно четко говорить? Что мы вступили в Антропоцен. А вот какие будут ответы на это разных сообществ, и будут ли они совместные — это ключевой вопрос. Например, США, особенно при Трампе, я тут не буду оригинальным, ведут себя очень эгоистично, пытаются отделить себя от остального мира. Если американцы считают, что у них нет глобального потепления — ну значит у них его нету. Если пол-Европы затопит — ну это как бы проблемы Европы, да? Но в современных условиях, хотим мы или не хотим, мы все равно взаимосвязаны. Даже в том плане, что у нас общие океаны, а в этих океанах пластик общий. Границы уже играют меньшую роль, даже несмотря на то, что нам кажется, что наоборот роль границ усиливается.

- Вот мы и подошли к необходимости реабилитации науки, что экология — это не лженаука и Земля совсем не плоская.

- Наука стала во многом жертвой своего успеха. И даже у нас в Украине это очень сильно ощущается. Мы по факту видим везде результаты науки, начиная от инфраструктуры и заканчивая повседневной жизнью. Например, пить кофе или не пить, с молоком или без. Такая популярность науки и стала в какой-то мере причиной того, что мы перестали считать науку делом, заслуживающим большой важности.

МЫ СНОВА ДОЛЖНЫ ВЕРНУТЬСЯ К ТОМУ, ЧТОБЫ НЕ БОЯТЬСЯ ВООБРАЖЕНИЯ. НУЖНА ИЗОБРЕТАТЕЛЬНОСТЬ

Наука вышла за пределы университетов, институтов, лабораторий, она стала общим фоном. С другой стороны, те версии науки, которые предлагаются, например, в экономической или социальной сферах, неолиберальные версии, — часть общества не считает, что они помогут им найти ответы, которые их мучают. Тут парадокс. В том, что само общество, пусть и не проговаривая, но для себя уже ответы нашло. Я объясню, в каком плане. Нашло в том смысле, что многие неолиберальные модели, Austerity и т.д., в нашей стране не работают, что «дикий рынок» не работает, что нету вот этой «руки рынка», что она сама не работает. Общество это понимает, но до сих пор получается, что наука не дала обществу языка, с помощью которого общество могло бы сказать, что да, это не работает и мы хотим альтернативы.

- В т.ч. отсюда и сверхцинизм. Вспомним опрос «Социса» по идеологическим предпочтениям граждан: №1 у социал-демократии — порядка 14%... Но на самом деле №1 — это люди, которые не верят ни в какие идеологии, около 22%.

- Да, цинизм. Почему? Потому что во многом наука, особенно многие ее конвенциональные формы — так сейчас общество считает — не помогла решить важные для него вопросы. Хотя по факту все мы жертвы, или точнее победители, успеха науки, так или иначе, в той или иной форме: технологизация общества колоссальная. Другое дело, что, действительно, во многом общество не чувствует доверия к тем рецептам, которые говорят люди от имени науки.

- Соответственно, нужно возвращать связь между населе- нием и наукой, вернуть лексику, где важная роль у слов типа НТР, вернуть в обиход слово «прогресс».

- Мы снова должны вернуться к тому, чтобы не бояться воображения. Нужна изобретательность: не считать, что уже где-то есть готовые ответы, которые нам просто осталось вытащить и использовать здесь. Другое дело, что, без сомнения, большая проблема нашего истеблишмента, что он занят абсолютно другими вещами. Он не видит в этом основы для развития страны.

- А он задумывается над этим? [смеется]

- Ну, разве что об офшорах... Притом, что истеблишмент на самом деле ощущает следствия выхода науки за пределы, потому что электронные системы связи, те же офшоры, воображение о глобальной финансовой системе — это же все тоже следствие развития науки.

- Дорогая медицина и косметические процедуры, которыми они пользуются…

- Абсолютно верно. Они всеми этими вещами пользуются, но при этом смотрят, но не видят, что это все часть большого научного проекта, который все равно продолжает сохраняться.

• ← ГЛАВНАЯ ПРОБЛЕМА — ДЕФИЦИТ ЗДРАВОГО СМЫСЛА
• ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО ПЕРЕСИЛИТ ЛЕВИАФАНА? →